опустить из точки М перпендикуляр на плоскость треугольника 123, найти точку встречи его с плоскостью и длину этого перпендикуляра

По тексту
Никак не пойму, какя здесь проблема

Красота невидимая. (М.Лобанов)

Нужен свой уголок в чужом, особенно во всемирном, городе. Тогда и не так одиноко, тогда поистине есть куда пойти человеку. Вот и для меня такой уголок во Флоренции - дом номер двадцать два на улице Питти с мемориальной доской на стене, гласящей, что здесь в 1868 году жил и писал "Идиота" Ф. М. Достоевский. Я не раз приходил сюда по вечерам, благо гостиница была поблизости, по ту сторону недалекой отсюда реки Арно, стоял у подъезда, хотел представить себе, как выходил отсюда, из подъезда пятиэтажного дома, на улицу Федор Михайлович - почему-то, мне казалось, в дождливый день (может быть, потому, что и сам я приезжал сюда в дождливое время) - и отправлялся на прогулку. Куда он мог пойти? Мог пойти налево, сразу же за поворотом дома. Налево же вонзалась стрела узкого, с высокими стенами домов переулка: за ним другой переулок, пошире первого, но такой же оголенно прямой, напоминавший ему постоянно о таких же петербургских переулках. Впереди, казалось, загораживал путь, саму улицу на ее повороте высокий дом, и он поворачивал назад, минуя те два узких переулка, свой дом, выходил на площадь Питти. Огромная глыба трехэтажного дворца серела в дождливых сумерках. Мокрая покатая площадь была безлюдна, только впереди, в дальнем углу ее, появлялись и вскоре же исчезали редкие прохожие. Он доходил до этого места площади и сворачивал на улицу, начинающуюся отсюда. Его захватывала уличная жизнь, он любил наблюдать толпу, поведение незнакомых людей, выражение их лиц, жесты... но в этот вечер редко кто встречался на пути.

Был конец декабря 1868 года, только что закончен "Идиот". Но разве это конец? Что-то осталось, сидит в нем от невыразимой тоски князя Мышкина.

Здесь, во Флоренции, у него с женой не было совершенно никаких знакомых, не было ни одного человека, с которым мог бы поговорить, отвести за шуткой, спором душу. И выходит, что "все мы за границей одна фантазия", - как говорит в заключении романа одна из героинь.

"Красота спасет мир", - верил Мышкин. И не только его не спасла казавшаяся ему такой загадочной красота Настасьи Филипповны (как и он не спас ее), но через нее он обезумел от жестокости мира.

Во Флоренции писался, был закончен "Идиот", среди всей этой всепроникающей художественной красоты, и нисколько она не смягчила, не утишила бесконечной тоски Мышкина даже через своего творца-художника, восхищавшегося шедеврами искусства. Значит, не эта красота была спасительной для Мышкина. Какая-то иная, сверххудожественная, от которой, по его словам, бывает "пронзено навсегда сердце", и с ощущением этой пронзительности, не насыщаемой никакой видимой красотой, и ходил он в моем воображении в этот вечер по Флоренции - русский писатель Федор Достоевский, только что закончивший свой самый сокровенный роман.